Анна ШАФАЖИНСКАЯ: «Я ВСЕМИ СИЛАМИ СТРЕМЛЮСЬ УЧАСТВОВАТЬ В ПОСТАНОВКАХ В РОССИИ»
Беседу ведет Александр Полянский
В последние месяцы 2003 года на Новой сцене Большого театра прошла премьера оперы «Макбет» в постановке Эймунтаса Някрошюса, знаменитого в бывшем СССР и за рубежом драматического режиссера. Одной из исполнительниц партии леди Макбет была новая звезда мировой оперной сцены, наша соотечественница, живущая ныне в Канаде, Анна Шафажинская.
— Анна, в Москве вы участвовали в оперной постановке известного драматического режиссера. Насколько характерно сейчас для оперы привлечение драматических режиссеров, использование новых форм в этом очень консервативном жанре?
— Эймунтас Някрошюс очень популярен на всем пространстве бывшего СССР, широко признан он и на Западе, в частности получил премию как лучший шекспировский режиссер. Привлечение его и многих других режиссеров к постановкам классических музыкальных спектаклей связано с последними тенденциями в опере, с ее обновлением, которое сейчас происходит.
В истории оперного искусства была эпоха примадонн, затем эпоха великих дирижеров, потом их «сместили» великие тенора. Теперь, в начале нового столетия, наступила эпоха режиссеров. Оперный спектакль в традиционном варианте несколько статичен. Поэтому драматические режиссеры стремятся сделать оперу более зрелищной, что привлекло бы публику. Таким образом, упор переносится на драматическую сторону действа.
— Однако нередко происходит определенное смешение жанров. Та же постановка Някрошюса, на мой взгляд, представляет собой сочетание классического музыкального ряда с мюзикловой по своей сути сценографией… Это делается для привлечения публики?
— Разумеется.
— Хорошо это или плохо, с вашей точки зрения?
— Должна сказать, что я не являюсь большим энтузиастом обновления оперы любыми способами. Немцы и голландцы, например, вообще уже не знают, что придумать, какие еще интимные моменты показать на оперной сцене. И публика идет на такие спектакли не слушать известного тенора или знаменитое сопрано, а смотреть некие сомнительные сцены, которые к собственно опере не имеют отношения. Причем далеко не все зрители пребывают от такого новаторства в восторге.
Я сама была свидетельницей, как в Ковент Гардене, когда на сцене происходила, простите, демонстрация полового акта, почти половина публики выражала по этому поводу возмущение — люди вставали и уходили. Надо заметить, в спектакле участвовали прекрасные певцы.
— А что делала другая половина зрителей?
— Радостно аплодировала. Мое же мнение совпадает с позицией тех зрителей, которые ушли. Я не ханжа, но подобные сценические эксперименты считаю неприемлемыми. Я — за оперу с ярко выраженной драматической составляющей, но не перечеркивающей все остальное в классическом музыкальном спектакле. Следование традициям, сохранение определенных рамок — важнейшие принципы оперы как жанра музыкально-драматического искусства, от этого нельзя отступать.
— Многие считают, что сегодня в опере происходит «кадровая революция». Появилось очень много молодых по оперным меркам звезд…
— Действительно, сейчас на мировой оперной сцене большинство ведущих исполнителей не старше 40—45 лет: для оперного певца или певицы такой возраст всегда считался молодым. Раньше в таком возрасте оперную карьеру только начинали. По-моему, омоложение оперы — это неплохо.
— Сейчас в опере, как и в драматическом театре, получила широкое распространение антреприза. Благо это или зло, на ваш взгляд?
— Работа в труппе имеет свои плюсы и минусы. С одной стороны, певец, входящий в труппу, меньше думает о хлебе насущном — он получает роли от художественного руководителя театра. С другой стороны, театральная труппа — это некое сообщество, живущее по собственным законам.
Знаете, в самом начале моей жизни на Западе я подала документы на работу стажеркой в один из канадских оперных театров. Мне не предъявили никаких профессиональных претензий, но отказали. Интересно, что тогда же я получила уведомление из Италии о том, что стала победительницей конкурса Паваротти. Так что я начала работать в антрепризе не от хорошей жизни. Позднее, кстати, я пела в том самом театре в качестве приглашенной солистки.
Работа по контракту более трудный хлеб, чем работа в труппе, но у меня в первое время не было выбора: не располагая связями в западном мире классической музыки, я не могла рассчитывать на карьеру в какой-то труппе. Сейчас же я не отказываюсь от своего принципа выступать исключительно в антрепризе, поскольку подобная жизнь для меня более привлекательна и в профессиональном, и в личностном плане.
Антреприза — это благо, так как во всем мире публика имеет возможность слушать, сравнивать, получать удовольствие от искусства многих певцов из разных стран. Почему люди должны десятилетиями слушать только неких Иванова или Сидорова, даже если они великолепно поют? Сравнение стимулирует искусство.
Вероятно, привозных постановок не должно быть слишком много, чтобы в каждой стране развивались собственные таланты, но антреприза в опере очень важна.
— Может ли антреприза помочь отечественной опере, сегодняшнее состояние которой оставляет желать много лучшего?
— Безусловно, она будет содействовать улучшению положения, и это уже происходит. Спектакль, в котором я принимала участие, — тому пример.
— Насколько привлекательны наши вокалисты для мировой оперной сцены?
— Очень привлекательны, их на мировой сцене множество. И слава богу, что это так: в России и республиках бывшего СССР прекраснейшие голоса. У нас талантливый народ, мы быстро учимся, и на своих ошибках в том числе. Приобретаем культурный опыт, облагораживаемся, ведь, чтобы петь в опере на мировом уровне, кроме хорошего голоса нужно иметь массу других достоинств.
Равных «русским» нет. Итальянцы сейчас страдают от недостатка голосов, особенно драматических. Драматических сопрано, драматических теноров, драматических баритонов они приглашают к себе со всего света. Американцы — хорошие вокалисты, они вышколены и качественно выполняют свою работу, но…
— Но поют без души?
— Я бы сказала, не могут выразить душу так, как это делаем мы. Наши певцы сочетают вокальную технику, музыкальную культуру и потрясающую выразительность исполнения. Потому и пользуются большим спросом на мировом оперном рынке, являются, по существу, лидерами.
— Актуальна ли для российских певцов проблема сочетания отечественной и западной школ вокала и традиций музыкального театра в целом?
— Наши артисты оперы на Западе поют и играют вполне по-европейски. Но, кстати, в отношении себя я должна заметить, что, учась в России, прошла отличную школу: актерскую у ряда замечательных отечественных педагогов, прежде всего у руководителя моего курса в Гнесинском училище Флоры Яковлевны Нерсесовой, и вокальную у нескольких прекрасных педагогов, в первую очередь у музыкального руководителя нашего курса, а затем моего личного педагога по вокалу Анны Давидовны Ривкинд. Это драматическая и вокальная школы мирового уровня, которые позволили мне сразу же адекватно выглядеть на западной оперной сцене.
— Каким путем лучше всего делать мировую оперную карьеру? Стать звездой в своей стране, а потом обрести признание на Западе, как Владимир Атлантов например? Или начинать карьеру сразу на наднациональном уровне, как, в частности, вы?
— Моя карьера складывалась именно таким образом в силу обстоятельств, но должна сказать, что пословица «Нет пророка в своем Отечестве» очень подходит к оперному жанру. Причем это относится не только к России. Когда-то, живя в Москве, я длительное время пыталась устроиться в музыкальный театр; примерно так же мыкалась на своей новой родине — в Канаде. Я почти десять лет живу в этой стране, но здесь практически не пела. Причем, раньше из-за того, что меня не брали, а теперь потому, что канадские импресарио не в состоянии заплатить мне гонорар по моим нынешним ставкам.
— А Большой театр смог?
— Большой заплатил максимальную для него цену. К тому же российским театрам я всегда готова пойти навстречу.
— Вы долгое время занимались эстрадой. Как получилось, что вы стали оперной певицей?
— Учась в Гнесинке, я пела и оперы, и эстраду. Многие мои сокурсники пошли по эстрадной стезе. Филипп Киркоров, например, стал одной из самых ярких российских эстрадных звезд.
А я… Просто в один прекрасный день проснулась и поняла: хватит задирать ноги и прыгать с микрофоном. Если Господь дал мне голос и людям он нравится, я должна петь в опере.
— Когда вы снова приедете в Россию?
— К российскому слушателю у меня особое отношение. От нашей публики идет настолько сильный положительный заряд, что хочется петь для нее бесконечно. Поэтому я всеми силами стремлюсь участвовать в постановках в России, возможно, удастся приехать в 2004 году.
СПРАВКА «БОССа»
Анна Шафажинская родилась в Одессе. В 1989 году окончила отделение музыкального театра Московского музыкального училища им. Гнесиных. После училища пробовала свои силы как в опере, так и в эстрадно-джазовом жанре. В качестве исполнительницы главной партии отечественного англоязычного мюзикла «Русские на Бродвее» в начале 90-х годов оказалась на гастролях в Канаде, во время которых проект обанкротился.
Певица начала в Торонто новую жизнь. Не имея связей в западном мире классической музыки, Шафажинская пробивалась в него, участвуя в ведущих международных оперных конкурсах, благодаря чему получила финансовые ресурсы, возможность заниматься с лучшими оперными наставниками, привлекла к себе внимание ведущих антрепренеров классического музыкального театра. Анна стала победительницей V Международного вокального конкурса Лучано Паваротти (после конкурса она спела с ним заглавную партию в «Тоске» на сценах Ла Скала и Оперы Филадельфии, а затем заглавную партию в «Турандот» в Опере Филадельфии), а также еще 14 мировых вокальных конкурсов.
В течение нескольких последних лет Анна Шафажинская исполнила: партию леди Макбет в опере «Макбет» в Театро Массимо (Палермо), Театро Коммунале (Флоренция) и Большом театре; заглавную партию в «Тоске» в постановках Нью-Йоркской оперы, Финской национальной и Норвежской национальной опер, Парижской оперы; заглавную партию в «Турандот» в Нью-Йоркской опере, Ковент Гардене, Далласской опере, Нидерландской опере, Опере Нового Орлеана, Валлонской королевской опере (Бельгия), Уэльской национальной опере, Большом театре; заглавную партию в «Аиде» в постановке Оперы Онтарио; партию Маддалены в «Андре Шенье» в Норвежской национальной опере; партию Мюзетты в «Богеме» в Торонтской опере; партию Лизы в «Пиковой даме» в Далласской опере. При этом певица принципиально не является сотрудницей ни одного из оперных театров, в которых выступает, предпочитая работать по контракту на серии спектаклей.
Обладая сенсационным, по отзывам западной прессы, драматическим сопрано — высоким женским голосом большой силы и насыщенности — и великолепной вокальной техникой, позволяющей сочетать мощь и мягкость, она успешно поет не только такие традиционно драматические партии, как, например, Аида или Маддалена, но и партии для лирико-драматического и лирического сопрано. По мнению специалистов, Шафажинская — одно из самых примечательных явлений в вокальном искусстве за последнее десятилетие. По сочетанию яркости и вокальной культуры многие сравнивают ее с самым знаменитым сопрано XX столетия — Марией Каллас.
Босс №02 2004 г.
