Виталий МОСКАЛЕНКО: Арктический музей современного искусства в Норильске должен стать центром культурно-делового общения, центром притяжения
БОСС-профессия | Спецпроект: Проектирование и строительство
Текст | Юрий КУЗЬМИН
Фото | Юрий ТЕРЕЩЕНКО, из архива «ПСИ»
Учредитель компании «ПромСтройИнжиниринг» («ПСИ») — о проектировании объектов социальной направленности, кадровых проблемах проектно-строительной отрасли, об исполнении программы достроя, работах по восстановлению Донбасса и о проектах музейной реставрации, которых очень много в активе его компании.
— Виталий Викторович, «ПромСтройИнжиниринг» изначально создавалась в Санкт-Петербурге. В настоящее время, по вашим словам, главный офис «ПСИ» находится в Москве. А каково сейчас соотношение объемов работ московского и петербургского отделений компании?
— У нас нет разделения офисов по региональному признаку — питерский это офис или московский. Просто ряд сотрудников территориально находится в Санкт-Петербурге, а другие — в московском офисе.
Основные заказчики у нас сейчас — в Центральном регионе: Москве, Московской области, Туле. В Северо-Западном регионе у «ПСИ» пока нет проектов. Таким образом, коллеги в нашем офисе в Санкт-Петербурге тоже работают главным образом на те проекты, которые реализуются в Московском регионе. Мы все работаем над одними и теми же проектами московских заказчиков, в том числе администраций Москвы и Московской области, правительств Москвы и области.
— В наших прошлых беседах вы говорили о том, что «ПСИ» выполняет большие объемы проектирования различных объектов социальной направленности, в том числе детских садов и школ для муниципальных заказчиков Московской области, а также физкультурно-оздоровительных комплексов, ледовых арен в Московском и других регионах. Продолжаете ли вы заниматься этим направлением?
— Да, конечно. В настоящее время у нас достаточно большое количество таких объектов в реализации: несколько школ, детских садов. С прошлого года стартовала большая программа, связанная с капитальным ремонтом объектов социального назначения. Это опять же школы, сады, ФОКи. Мы активно включились в эту программу. Сегодня у «ПромСтройИнжиниринга» более 15 объектов по капремонтам: в их числе и стадионы, и бассейны, и просто универсальные спортивные залы, школы, детские садики. То есть это остается нашим если не главным, то весьма серьезным направлением деятельности.
— У вас по-прежнему реализуется программа «Служба заказчика под ключ»?
— Эта программа в большей степени рассчитана на частных заказчиков, которым по ряду причин сложно организовывать для строительства свою службу заказчика. Например, если какой-то компании нужно провести реконструкцию или строительство одного объекта, то создание и содержание собственной службы заказчика — это обременительно и дорого, а когда работа на объекте закончится, надо думать, что с ней делать дальше. В таком случае службу заказчика проще нанять.
Функционально у нас осталась эта услуга, но подобных заказчиков теперь стало мало. Нынешняя тенденция — это укрупнение как государственных, так и частных заказчиков. Инвесторов, которые выходили бы на один-два объекта, на рынке практически нет. Если девелопер крупный, то он, как правило, создает свою службу заказчика, и такие, как мы, просто оказались бы не у дел. Поэтому мы в свое время и расширили свой бизнес, перепрофилировали его, в том числе на проектирование.
— В перечне ваших услуг представлен обширный список работ не только по проектированию. Это все виды сопровождения проекта для заказчика под ключ, в том числе подбор объекта недвижимости, разработка архитектурной и прочих концепций объекта, инженерные изыскания, получение разрешений на строительство, технический и авторский надзор и даже оформление прав собственности, что предполагает наличие юридической службы. Сейчас вы по-прежнему готовы выполнять все эти работы и есть ли на них заказы?
— Да, мы предлагаем такой же объем работ. Однако в этом вопросе вы детально разложили на составляющие тот функционал, который определяет «Служба заказчика под ключ» — от идеи объекта до его воплощения. В комплексе он в большей степени рассчитан на заказчиков, которые планируют реализовывать один-два объекта, а таких заказчиков сегодня мало, как я уже сказал.
По отдельности бóльшую часть этих функций мы выполняем постоянно. Например, нас просят помочь собрать документы для ЗОС (заключения о соответствии), проконтролировать определенные аспекты, связанные с подачей документов для разрешения на строительство, на ввод объекта в эксплуатацию, на оформление паспортов БТИ, и т. д. Мы оказываем такие разовые услуги.
Мы оказываем юридические услуги. У «ПромСтройИнжиниринга» своя юридическая служба: у нас несколько юристов, причем с большим опытом, в том числе судебных дел, и, самое главное, это юристы в строительной отрасли, то есть хорошо знающие всю нормативную базу Градостроительного кодекса и Гражданского кодекса в части строительства.
Технический надзор для большинства объектов сейчас выполняется государственными структурами, созданными, например, при Правительстве Российской Федерации. Есть структура единого заказчика и в Московской области. Поэтому функцию строительного контроля мы не осуществляем уже на протяжении семи-восьми лет. Хотя данная функция у нас юридически возможна, но физически сотрудников для этой функции в нашем штате нет.
По поводу авторского надзора: да, по всем объектам, которые мы реализуем, в обязательном порядке осуществляется надзор. Отсюда наш девиз — «От проекта до готового объекта!», то есть мы всегда доводим объект до красной ленточки. И каждый наш объект был реализован именно так. Ведь при проведении работ в ходе строительства возникают вопросы, связанные с корректировкой проекта, с его уточнением, в связи с чем, на наш взгляд, без авторского надзора просто не обойтись. У нас работают инженеры авторского надзора — высококвалифицированные люди, скажу больше: специалисты-универсалы.
— Способные решать самые разные вопросы, которые возникают в ходе реализации объекта?
— Проведу параллель с идущим сейчас ТВ-сериалом «Скорая помощь»: если посмотреть на врачей — героев этого сериала, то сразу понятно, что они универсалы, которые могут и осмотр провести, и диагноз правильно установить, и операцию сделать, то есть каждый врач у них — и терапевт, и хирург, и акушер. Вот, на мой взгляд, в строительстве наши инженеры авторского надзора — такие же универсалы, которые могут разобраться в любом из разделов проекта, будь то архитектура, конструктив или «инженерка».
Это весьма квалифицированная команда, которая закрывает много вопросов на стройке, не отрывая основной производственный персонал нашей компании от проектирования новых объектов.
— Кадровый вопрос: судя по списку ваших вакансий, требуются архитекторы и проектировщики. Как вообще сегодня с этими специальностями? Есть дефицит?
— Дефицит на рынке профессионалов существует всегда. «ПромСтройИнжиниринг» работает уже 15 лет, и мы все время ищем новых людей. Не потому, что сотрудники увольняются, а потому, что мы расширяемся. К нам поступает большое количество заказов на новые объекты, и, безусловно, мы стараемся выполнять максимальное количество заказов собственными силами. Поэтому, принимая во внимание те объекты и тот объем работ, который есть у компании, мы, разумеется, ищем и ГИПов (главных инженеров проекта), и архитекторов, и конструкторов. В общем, мы в постоянном поиске.
В том числе мы открыты и для студентов. Сегодня по некоторым направлениям, например по BIM-проектированию, мы готовы брать людей с институтской скамьи и учить их дальше. Однако амбиции тех студентов, которых ныне выпускают вузы, на мой взгляд, не соответствуют уровню их знаний и подготовки. То есть, грубо говоря, люди не хотят учиться, а хотят прийти и сразу получать большую заработную плату.
Такого быть не может! Любому молодому специалисту надо пройти определенную школу жизни, набраться практики. Мы готовы брать студентов и их обучать, но, к сожалению, немногие готовы приходить и учиться. Поэтому мы стараемся по возможности набирать профессионалов с опытом 10–15 лет по той или иной специальности: архитекторов, конструкторов, инженеров по определенным специализациям.
— Сейчас среди крупных компаний модно открывать свои кафедры в профильных вузах и готовить тех, кто им нужен. А вы не созрели еще вести свою вузовскую кафедру?
— Нет, мы еще не достигли того уровня, чтобы выходить на вузовское обучение. Обучать людей мы можем, но, скорее, «в бою», как я это называю, то есть погружая их в практику, нарабатывание опыта на определенных объектах.
— То, что вы сказали о неадекватных амбициях, больших зарплатах, не соответствующих квалификации, — так было всегда.
— Согласен. Однако повторю еще раз: зачастую молодые люди, заканчивающие институты и университеты, при всем моем уважении (я ведь тоже выпускник вуза) считают, что они уже все знают, все умеют, хотя жизнь показывает обратное. Поэтому мы и говорим: приходите, поработайте, покажите себя, и у нас в дальнейшем перед вами откроются огромные перспективы для развития.
— Ваша компания участвует в проектах достроя. В России недостроенное жилье — беда номер один на протяжении, пожалуй, двух десятилетий в основном из-за неправильной оценки застройщиками бюджета строительства и рыночных перспектив продажи жилья. Что-то изменилось после принятия в июле 2019 года поправок к 214-ФЗ «О долевом строительстве», предусматривающих эскроу-счета, то есть когда деньги дольщиков — это, по сути, залог?
— Тут нужна несколько иная интерпретация. Наша страна за несколько последних десятилетий, за исключением последних двух-трех лет (когда начали действовать поправки), накопила огромный объем такого недостроя. Проблема была колоссальная, но с 2018 года она решается. Удалось разобраться с массой проблемных объектов: где-то были выплаты компенсаций, где-то дострой.
К концу этого года данная программа должна завершиться, по крайней мере по тем объектам, которые мы реализуем в Московском регионе. Мы понимаем, что она точно будет завершена, поскольку те сроки и задачи, которые стоят по объектам, абсолютно реализуемы. Опыт прошлого года, тот темп, который был набран, показал: все то, что было в программе как прошлого, так и этого года, будет сделано. Поскольку есть и команда, и силы, и выстроенные планы и графики абсолютно реальны и соответствуют фактической реализации.
Что же касается Закона 214-ФЗ «О долевом строительстве», то он больше регламентирует не нашу деятельность — проектировщиков, а девелоперов, к которым мы не относимся. А с точки зрения регулирования самого достроя этот закон и трехлетний опыт его реализации должны привести к тому, что новых объектов с обманутыми дольщиками в стране в принципе не должно появиться.
— Программу по завершению долгостроев реализует Фонд защиты прав граждан — участников долевого строительства?
— На вершине этого процесса стоит публично-правовая компания «Фонд развития территорий». Среди ее полномочий — восстановление прав граждан — участников долевого строительства, завершение строительства проблемных объектов и выплата компенсаций, контроль реализации дорожных карт субъектов РФ по защите граждан — участников долевого строительства. Это федеральный уровень.
На региональном уровне для решения проблем в сфере долевого строительства созданы фонды защиты прав граждан — участников долевого строительства. Их учредители — субъекты Федерации. Эти организации разрабатывают дорожные карты по проблемным объектам, где предусмотрен прозрачный механизм завершения их строительства, и непосредственно осуществляют такие программы на своих территориях. В Подмосковье, где мы работаем по этой программе, этим занимается Фонд защиты прав граждан — участников долевого строительства Московской области. Возглавляет его Вячеслав Олегович Бетин. Наша компания как проектировщик и изыскатель участвует в реализации программы Московской области в качестве подрядчика.
— На новое строительство принято выделять достаточно большие средства, закупать новые материалы, применять передовые технологии, а как в этом плане с объектами достроя?
— Неправильно говорить, что людям, которые попали в сложную ситуацию, став обманутыми дольщиками, повезло. Однако, если посмотреть на то, как реализуются эти проблемные объекты, надо сказать, что уровень и качество строительства на них выше, чем на новой стройке. Ведь в дострои вкладываются в том числе государственные деньги, все идет под жесточайшим многоуровневым контролем — технического заказчика, прокуратуры, следственных органов, под строительным контролем. Новое строительство зачастую выполняется не то чтобы хуже, но с меньшим уровнем контроля, а иногда и с худшим качеством, чем дострой.
Вообще программа для обманутых дольщиков и сами обманутые дольщики стали в нашей стране своего рода краеугольным камнем. Об этом все говорят, выделяются большие финансовые средства на то, чтобы у нас больше не появлялось обманутых дольщиков.
— Под дострой используются старые проекты или приходится делать их заново? Ведь в то время зачастую застройщики проходили экспертизу проектной документации в негосударственных экспертных организациях, делая это, так сказать, «по знакомству».
— По своему опыту могу утверждать, что в основном объекты, реализуемые нашей компанией, проходили негосударственную экспертизу, и большинство проектов реализовано в старых нормах. Нам, для того чтобы обосновать бюджетные средства, необходимо пройти государственную экспертизу. В рамках подготовки документации для прохождения государственной экспертизы мы в полной мере делаем проект под современные нормы. Более того, нередко проект достроя достается нам просто на бумаге, а новые изменения в 145-м постановлении Правительства РФ о прохождении экспертизы требуют, чтобы все предоставлялось в электронном виде с электронно-цифровой подписью. Таким образом, мы вынуждены в основном формировать проект с нуля. По итогам реализации за три года более сотни объектов достроя могу сказать, что 95% всей документации нам пришлось разрабатывать заново. То есть документация условно есть, но не в электронно-цифровом виде. Это первое.
Второе: менялись нормы, и мы вынуждены заново разрабатывать многие из них: элементарно добавлять дымоудаление, подпоры воздуха, менять параметры наружного утепления зданий и т. д. Многие вещи нам приходится перепроектировать, а чтобы перепроектировать, надо сначала разобраться в чужом проекте, после чего уже сделать свой. Часто доработать проект достроя сложнее, чем просто спроектировать дом с нуля.
— Еще вопрос, очень актуальный для нынешнего положения дел и всех интересующий. Знаю, что вы активно участвуете в восстановлении новых регионов России, а именно объектов в ДНР, Мариуполе. Расскажите в рамках возможного о том, как идут восстановительные работы. В достаточной ли мере оказывается поддержка этой деятельности?
— Да, мы участвуем в восстановлении региона точно так же, как и большинство подрядных организаций Москвы и области. Мы занимаемся восстановлением социальной инфраструктуры. Делали школы, детские сады в рамках проведения капитального ремонта, то есть нам доставались объекты, которые были не сильно разрушены после попаданий во время обстрелов.
Сейчас эта работа в основном идет по программе «ПИР+СМР» («Проектно-изыскательские работы плюс строительно-монтажные работы»), и все это упаковано в единый контракт с единым поставщиком. Нередко это генподрядчик. Генподрядчик нанимает нас на разработку проектной и рабочей документации плюс сметная документация и прохождение со всем этим госэкспертизы. То есть мы вместе с другими подрядными организациями участвуем в программе восстановления не как самостоятельная организация, а в качестве партнера генподрядчиков.
Работы идут интенсивно, людей там работает много, средства выделяются регулярно. Вся страна активно работает на восстановление Донбасса. Лично для меня это особенно важно. Я ведь уроженец тех мест, это моя малая родина, и, конечно, я не мог не принять участие в восстановлении инфраструктуры родного края и очень счастлив, что эти регионы вошли в состав России.
— Мы подошли к интересному и важному моменту в вашей деятельности. В Петербурге вы много занимались реконструкцией и реставрацией исторических зданий, накопили огромный опыт в этом направлении. У вас были весьма значимые объекты, такие как Дом ветеранов, здание «Талиона» на углу Невского и набережной Мойки, Шереметевский дворец.
И получается, что старая любовь не ржавеет: в вашем портфеле и теперь присутствуют объекты музейной реставрации, если я правильно говорю. Вот о них и хотелось бы побеседовать поподробнее. Кстати, здание Русского географического общества в Петербурге на улице Гривцова закончено или работы еще продолжаются?
— Да, такие проекты у нас сейчас есть. Здание Русского географического общества в Петербурге на улице Гривцова закончено еще в 2010 году, к 165-летию Русского географического общества. В здании течет жизнь, мы с коллегами недавно были там, все отлично функционирует. Здание в отличном состоянии, как будто мы только что закончили его капитальный ремонт, хотя прошло уже 14 лет.
И о корректности формулировок. Если говорить о градостроительной терминологии, то для объектов-памятников можно употреблять еще такое понятие, как «приспособление под современное использование». Этим мы тоже занимаемся.
— Знаю, что вы принимали или принимаете участие в проектах реконструкции Политехнического музея. В какой степени вы вовлечены в этот процесс сегодня?
— Проект затянулся. На определенном этапе его реализации нам была поставлена задача провести корректировку проектной и рабочей документации под новое техническое задание, и эта работа была выполнена. Мы занимались ей с 2018 по 2020 год, пройдено две государственных экспертизы в Главгосэкспертизе России, документация сдана, контракты закрыты.
В настоящий момент, я знаю, работа на объекте ведется. Однако проект очень сильно затянулся, поэтому мы были не в состоянии ни технически, ни физически участвовать в нем дальше. Это отнимает много ресурсов, притом что само строительство идет довольно медленно.
— Но сейчас, кажется, Политехнический музей уже не спрятан в строительных лесах…
— Три стороны — с Лубянской площади, с Новой площади и со стороны Китай-города — открыты, являются общественным пространством, у людей есть туда доступ, есть прямой выход из метро. Эта часть реализована при нас.
К сентябрю 2019 года, к Дню города Москвы, была выполнена реставрация фасадов, кровли, сделаны новые укрытия дворов, убраны башенные краны. Вход в здание стал на минус первом этаже, и на этом этаже организован круговой обход вокруг здания. Силами городской администрации Москвы был организован музейный парк. Высажены деревья, обустроена вся та красота, которую мы видим, проезжая по Лубянской площади, по Новой площади, с видом на парк в сторону Китай-города. А по линии Лубянского проезда еще стоит строительный забор, организован бытовой городок, то есть та сторона в активной реконструкции.
Политехнический музей
Основные конструктивные решения были выполнены в 2018–2020 годах: здание полностью усилено, укреплено, заменены оконные заполнения, выполнены оба атриума, накрыты куполами. В настоящее время главным образом идет монтаж инженерного оборудования и устройство музейной технологии. Музей очень большой, очень интересный. Коллеги там сегодня работают по большей части в рамках музейной технологии. Это не реконструкция здания с приспособлением под музей, ведь это и прежде был музей, а работа, связанная с устройством выставок, экспозиций. А мы выполнили основные работы по проекту, проект сдали.
— Безусловно, весьма интересный и значимый объект — Новоиерусалимский музей. Я бы сказал, что это настоящая жемчужина среди музеев Подмосковья. Какие работы вы там выполняете?
— Здание уникальное, интересное, красивое, причем построено таким образом, что оно не отвлекает взгляд от рядом стоящего с ним монастырского комплекса, то есть встроено в ландшафт. Часть кровли музейного комплекса выполнена в зеленом цвете, и по ней можно даже прогуливаться. Я в летнее время обращал внимание, что посетители музея поднимаются на эту кровлю со стороны парковки и просто загорают.
Место тоже выбрано удачно, потому что монастырь стоит на горе, а в низине, в долине реки Истры, располагается музейный комплекс.
У этого объекта сложная судьба: его долго строили, в 2014 году все-таки наконец ввели в эксплуатацию, но ввели с довольно большим количеством недоделок, нарушений, в том числе и пожарных норм.
Сегодня мы своим проектом приводим это здание к современным требованиям и нормам. У нас там интегрирована современная система пожаротушения на высоком давлении, которая позволяет при возникновении нештатных ситуаций обеспечивать сохранность всех фондов. Это первое. Второе: мы интегрируем туда современную систему кондиционирования и охлаждения, то есть создаем тот микроклимат, который нужен для экспонатов. И, разумеется, обновляем систему инженерного обеспечения объекта, а также элементы фасадов, чтобы это удивительное здание по результатам нашей работы засияло ярче, стало еще более значимым местом в Московской области.
Могу вам сказать, что, после того как будут проведены этот капитальный ремонт, замена многих инженерных сетей и дооснащение, Новоиерусалимский музей станет вдвойне-втройне современнее, и сохранность всех фондов будет обеспечена на 100%.
— Расскажите, пожалуйста, отдельно и поподробнее о таком необычном, амбициозном проекте, как Арктический музей современного искусства (Arctic Museum of Modern Art, АММА) в Норильске. Во-первых, это новое здание или реконструкция уже существующего? Во-вторых, в чем заключается ваше техническое задание в этом проекте?
— Мы сейчас на этапе заключения договора с комбинатом «Норильский никель». Это заказчик по данному уникальному объекту, который планируется создать в Норильске. Объект будет реализован в виде реконструкции на базе здания торгового представительства, которое в настоящий момент в Норильске уже не работает. Здание давно не эксплуатируется, и на его основе с учетом пристройки и надстройки будет реализован новый современный музей. Причем АММА должен стать не просто музеем. У нас техническое задание более чем на 300 листах!
Норильчане потратили огромное количество времени, сил и знаний, для того чтобы написать данное техническое задание совместно с коллегами-профессионалами, которые постарались отразить в нем все современные требования и тенденции в музейных технологиях в условиях, скажем так, современного музея.
До АММА у нас все проекты, которые реализовывались в части музейных технологий, заключались в том, что мы приходили на объект, где кто-то до нас что-то делал. В результате нам приходилось брать чужой реализованный проект и так или иначе его исправлять.
Если говорить о Русском географическом обществе — а это наш первый опыт музейной реставрации, относящийся к 2010 году, то мы проводили там капремонт. По сути, мы ремонтировали здание: не внедряли новые музейные технологии, а просто вывезли все музейные экспонаты, провели капитальный ремонт здания и вернули те же экспонаты обратно на свои места. В Политехническом музее мы были уже третьими проектировщиками и решали задачи укрепления здания, устройства атриумов и прохождения государственной экспертизы, то есть мы «докручивали» чужой проект.
В условиях Нового Иерусалима объект тоже был построен, а мы, по сути, взялись за его капитальный ремонт. А вот АММА — тот объект, который мы взяли практически от идеи, сформулированной самим заказчиком в виде того 300-страничного технического задания, и будем его всецело реализовывать. От этой идеи, доставшейся нам в качестве задания, до красной ленточки. Каждый элемент музея будет продуман нами технологически, ведь это должен быть не просто музей: в Норильске АММА должен стать центром культурно-делового общения, центром притяжения.
В этом музее мы пытаемся воплотить довольно амбициозную концепцию — интерактивные панно над зданием. Пока еще не знаем, сколько оно будет весить и как будет выполнено, однако уверены, что это реализуемая вещь, которая позволит нам превратить здание в жемчужину Норильска. Хотим еще предложить заказчику разместить на фасадах мультимедийные экраны, которые позволят создавать эффект движения — будто объект не стоит неподвижно на месте. Через такие экраны можно будет передавать любые интерактивные сценарии — здание может как бы плыть по реке, лететь в космосе, в общем, все может быть представлено весьма интересно.
Мы хотим вложить в этот объект все современные технологии, поэтому в качестве партнеров привлекаем самые передовые фирмы, которые занимаются мультимедийными делами: они будут выполнять ту самую интерактивную инсталляцию на крыше. Привлекаем также к партнерству тех, кто будет реализовывать саму музейную технологию — современную, интерактивную, чтобы этот музей стал не просто выставочным павильоном, а мог жить разнообразной жизнью: там будут помещения для проведения конференций, встреч, кинопоказов. То есть это будет такой современный интерактивный культурно-досуговый центр с элементами музея, с выставками, экспозициями.
— Процессы реконструкции или строительства музейных зданий, вообще говоря, базируются не только и даже не столько на строительных процессах, но и на самих музейных технологиях. Как я понимаю, в этой части вы плотно сотрудничаете с компанией, как раз занимающейся применением таких технологий. Что это за компания и только ли в проекте норильского музея вы с ними сотрудничаете?
— Мы знакомы с многими коллегами в этой сфере. В данном случае речь идет о петербургском Бюро музейной сценографии «Метаформа». Мы с ними работали и по Политехническому музею — они там реализовывали ряд выставочных элементов и инсталляций, а также по Новоиерусалимскому музею, и вот теперь привлекаем их как основных технологов к воплощению проекта АММА. Ребята молодые, амбициозные, креативные, и технологии, которые они применяют, взяты из лучших мировых практик.
Те идеи, которые, как мы видели, они воплощали вместе с нами в предыдущих проектах, стали основанием для приглашения их на этот проект. Я думаю, совместно с ними мы сможем осуществить в этом проекте то, что будет интересно и норильчанам, и гостям города, и этот объект действительно станет точкой притяжения в Норильске.
Ниже руководители этой компании Александр Ткаченко и Ирина Кирюхина расскажут о тех музейных технологиях, которые они планируют применять при реализации данного объекта, и вообще о том, какие тенденции в развитии музейных технологий наблюдаются сейчас в России и в мире. Передадим им слово.Б (Босс февраль-март 2023)
