Наталия БЕЛОХВОСТИКОВА: нужно многое брать на себя
Беседу вел Леонтий Букштейн
Наталия Белохвостикова, лауреат Государственных премий СССР, народная артистка РСФСР, известна своими работами в фильмах, ставших этапными для истории отечественного кинематографа: «У озера», «Десять лет без права переписки», «Змеелов», «Город невест», «Берег», «Тегеран-43», «Стакан воды», «Маленькие трагедии», «Красное и черное», «Легенда о Тиле», и еще во многих, многих других картинах.
Сегодня она гость нашей Гостиной.
— Наталия Николаевна, что вы делали в новом тысячелетии, последние шесть с половиной лет?
— Я снялась в картине «Часы без стрелок». Там у меня были замечательные партнеры: Армен Джигарханян, Валентин Гафт, Филипп Янковский, прекрасный актер. Картина тяжелая по драматическому сюжету — фильм о женщине, выросшей в тепличных условиях, не соприкасавшейся с реальной жизнью, но в силу обстоятельств вынужденной стать львицей и действовать самостоятельно. Это для меня было очень интересно и ново. Впервые я играла современницу, женщину моих примерно лет и из той, начала нового тысячелетия, жизни, которую я ощущала каждой клеточкой своего тела. И в работе она оказалась тяжелой, потому что пришлось многое почувствовать, пережить.
— Вы ведь реально жили и живете совсем другой жизнью. Вам вообще трудно войти в образ? Вы испытываете некое сопротивление? Или это происходит органично и как бы само собой?
— Ну а если играешь XVI, XVII век? Я пытаюсь погрузиться в среду, эпоху, обстоятельства. Но там живу не я, там живет моя героиня. Я только пытаюсь понять свой персонаж, иногда даже на уровне запахов, звуков, движений тела. Если это понимание случается, тогда складывается цельный образ.
— Означает ли это, что после команды «Стоп, снято» вы точно так же «выключаетесь» из образа?
— Ну нет! Вот этого нет. Совсем по-другому. Все продолжается и в этот день, и даже много дней спустя, когда все закончено и на съемочной площадке, и в монтажной. Потому что я не принадлежу к тем, кто может в 18.00 снять театральный костюм, смыть грим и, сев в свою машину, отправиться по другим делам, ни о чем уже не думая. Совсем все по-другому. У меня иное отношение к профессии. И не потому, что я какая-то особая, хорошая от рождения. Это не моя лично заслуга, это школа. Просто меня так учили мои педагоги, я так привыкла. Я это люблю, и я это понимаю.
— Понятно. А что было потом?
— Дальше я снялась в фильме «Год лошади — созвездие Скорпиона», режиссерской работе моей дочери, Наталии Наумовой. У меня была там огромная роль в паре с Иваром Калныньшем, я играла с Ниной Руслановой, Михаилом Александровичем Ульяновым, царство ему небесное. Картину показали по ОРТ, она вышла на экраны. Она была представлена на фестивале в Америке, в Сиракузах. Но в нашей стране российские ленты, если это не блокбастер, не идут широко в прокате. В основном по телевидению.
Сейчас уже закончены съемки и монтаж, записывается музыка к фильму «Джоконда на асфальте». В нем я играю подругу главной героини — женщину экзальтированную, театралку, влюбленную в кино, театр, поэзию. Картина плотно населена самыми разнообразными героями, действие переносится в разные эпохи. Моя героиня влюблена в персонаж, который обозначен как «бомж эпохи Возрождения» и сам похож на Леонардо да Винчи. В какие-то моменты он и становится Леонардо.
— Это чья картина?
— Владимира Наумова. В ней идет игра со временем, что он так любит.
И она разнообразна географически: съемки шли в Венеции, Амстердаме, Нью-Йорке.
— Вы говорите об этой картине, и я вижу у вас постоянную полуулыбку…
— У меня смешная героиня, одновременно трогательная и беспомощная.
— Вам нравится такой человек?
— Просто я окончила мастерскую, где учили жить. И говорили, что каждый мой поступок, каждая моя роль — это залог того, что будет дальше. Никакой, даже самый громкий, успех не является гарантией того, что дальше будет еще лучше. И наоборот, неудача не означает пожизненного приговора. Нужно работать над собой, трудиться, думать над тем, что ты делаешь. Мой учитель, Сергей Апполинариевич Герасимов, все это отчетливо понимал и нас тому же учил. Всю свою жизнь я так и действую. Для меня по-прежнему важно то, что мне подсказывает мое сердце.
Да, есть много фильмов, сериалов, «быстрого кино», когда тебе приносят сценарий в 10 утра, а в 12 уже нужно быть на площадке. Меня часто берет оторопь от того, что я читаю в сценариях и какая предлагается работа.
Я так не умела и не умею. И не хочу уметь. Потому что Герасимов учил жить в роли, а не суетиться вокруг нее. И я не могу позволить себе тратить свою жизнь так бездарно, даже если за это хорошо заплатят. Я хочу кино и не готова к другому. Жизнь такая разнообразная, что в ней всегда можно найти то, что тебе по душе и по сердцу. Сейчас много «неоклассиков», много «звезд». Я очень хочу посмотреть на них лет эдак через пять.
— И еще один фильм с вашим участием запускается…
— Да, «В России идет снег». Но ничего о нем пока не скажу. Ребенок еще не рожден. Нужно дождаться естественного рождения новой картины, а потом поговорим.
— Знаю, примета есть. Вот вы все время в работе, все время, как колесико в механизме, крутитесь беспрерывно. Такая жизнь не напрягает?
— Это моя жизнь, и другой я не знаю. Я люблю эту.
— У вас даже до сих пор нет, по-моему, нормального загородного дома, на манер тех, что понастроили сверхновые «звезды», вспыхнувшие на час…
— Дом все строится и строится, но, думаю, наведываться туда буду крайне редко. Мне хорошо здесь, я городской житель. Мне нравится шум машин, гул города. Так сложилась моя жизнь.
Я выросла за границей, никогда не жила «на земле», не умилялась коровкам на лугу и козам у колодца. Из Англии и Швеции я сразу попала во ВГИК. Теперь мне нравится, что у нас на загородном участке растут дубы и лес. А лютики-цветочки не очень греют.
— Странно. Вы сами мне всегда напоминали как раз такое творение природы…
— Спасибо. Но зато у меня в квартире много растений. Они не цветущие, а с такими мощными листьями. Это необъяснимо, как всякая любовь: люблю — и все тут.
— В вашей жизни большую роль играл случай: случайное поступление во ВГИК, случайное попадание в мастерскую к гению Герасимову, отчасти случайное назначение на роль в картине «У озера» и большой успех, случайная встреча, знакомство и замужество со ставшим известным сценаристом и кинорежиссером Владимиром Наумовым… Не слишком ли много случайностей, превратившихся в некую закономерность?
— Это и вправду все было случайно. Но смотрите, как бывает в актерской профессии: случайно можно хорошо сыграть одну роль, две случайно — уже никак. Да, со стороны успех роли в фильме «У озера» оглушительный: призы, дипломы, поездки на фестивали… Но я и сейчас помню тот адский труд, которого требовал от меня, от всей съемочной группы Сергей Герасимов. Я не выдерживала нагрузок, по вечерам после съемочного дня падала замертво.
И на этом первом своем большом фильме я поняла, что моя профессия — не только и не столько улыбки на телевидении, цветы на фестивалях и аплодисменты на встречах со зрителями. Это адский труд, который они, зрители, не видят и, надеюсь, не увидят никогда. Иначе все очарование роли, да и всей картины, уйдет. Они не смогут смотреть ее так, как смотрят в зале или на экране телевизора. Вот почему и спустя 20 лет я не в состоянии спокойно и отстраненно смотреть свои фильмы. Например, на съемках «Тегерана-43» у нас с Игорем Костолевским был пластический грим. Я играла юную дочь и ее старую мать. Меня старили на несколько десятков лет, нас гримировали по пять часов. В этом гриме нельзя было есть или пить, нельзя улыбаться, чтобы он не «постарел». Разговаривать можно было только в кадре.
Все, что происходило на съемочной площадке этого и других моих фильмов, живет во мне и никак не остывает. Если я смотрю их, то вижу только то, что не так, неправильно, что не получилось, как было нужно. Для зрителя вообще не очень важно, как у актера происходит проникновение в суть роли, как он живет и движется. Важен результат. Герасимов все время повторял нам: искусство судят по результату. Вот мы с вами сидим и разговариваем. Вы к чему-то же ведете наш разговор, к какому-то результату своей работы?
— Да, я хочу представить вас нашим читателям, рассказать о том, что вы думаете, чувствуете, переживаете.
— При этом вашим читателям вовсе ни к чему знать, как долго мы говорили и где именно, что происходило по ходу нашей беседы. Вот так и в кино. Закадровая жизнь остается за кадром. Нас, актеров кино, всю съемочную группу, судят по тому, что в итоге вышло на экране. И это приговор без права обжалования.
Страшно другое: даже если группа талантлива, сценарий хорош, режиссер креативен, актеры подобраны удачно, успех не может гарантировать никто. Ну вот не сойдутся звезды, и творения не получится. Будет просто добротное кино. Но без искры и без успеха. В этом алхимия нашей профессии. На картину уходит огромный кусок жизни, целый год, и потом уже, после сдачи работы, ничего не изменить. Поэтому хочется этот год прожить не зря.
— Вы много раз упомянули Сергея Апполинариевича Герасимова. Понятно, что он ваш учитель. Но за столько лет, даже десятилетий, не произошла ли некая переоценка? Вы стали старше, мудрее, опытнее в профессии, и намного…
— Нет, никакой уценки, усушки или утруски не происходило и не происходит до сих пор. Если бы не было его, не было бы и меня как актрисы вообще. Режиссеры Алов и Наумов диаметрально ему противоположны, их кинематограф фантастический, фантасмагорический, неповторимый. Но именно благодаря Герасимову я смогла работать и с ними. Он научил меня азам и основам, опираясь на которые я смогла меняться и работать без него. Я включилась в игру Алова и Наумова с радостью и уверенностью в своих силах. Но силы мне дал Герасимов.
— Вас иногда отождествляли с героинями фильмов Герасимова, но вы же другая?
— Да, совершенно верно. Меня считали той же девочкой «у озера», что и Лена Бармина, героиня фильма. Но я не была тождественна ей. Всей своей судьбой я пытаюсь доказать, что Лена Бармина — это кино, а я другая. Но я до сих пор благодарна Сергею Апполинариевичу за то, что он что-то увидел во мне и у него хватило мудрости и педагогической воли из меня, тогда еще ребенка, сделать персонаж. Из меня, 17-летней, не умевшей почти ничего и практически не понимавшей, куда режиссер меня ведет. Съемки в этом фильме, а потом в «Красном и черном», эти четыре года решили всю мою жизнь, всю мою актерскую судьбу.
— За фильмы «У озера» и «Берег» вы получили Госпремии СССР. Для юной актрисы случай в те годы редчайший. Так что работу Герасимова с вами заметили не только вы. После ВГИКа вы ведь еще снимались у Марка Донского, Сергея Урусевского, Юлия Карасика, Леонида Марягина, Михаила Швейцера…
— Да, это были роли, которые обогатили меня, углубили душу, сделали серьезнее и опытнее в профессиональном плане. Была проложена дорога, по которой я иду до сих пор.
— А потом появилась на свет Наташа-младшая, ваша дочь.
— Она родилась прямо перед съемками фильма «Легенда о Тиле». Я приехала на съемки, когда ей было две недели. Ей исполнился год, когда ее принесли в павильон, показали весь этот мир. Она видела съемки моей сцены гадания. Вот с тех пор Наташа в кино. Школа, ВГИК, актерский факультет, а потом и режиссерский.
— Обычно актеры говорят своим детям: только не эта профессия…
— Я относилась спокойно. И когда она самостоятельно поступила во ВГИК — тоже. Наташа училась у Джигарханяна и Филозова. По окончании стала сниматься. А потом окончила режиссерский и начала снимать сама. Честно говоря, я хотела, чтобы она была режиссером, а не артисткой. Потому что актер зависим, и такая зависимость часто напрягает. Должно очень повезти в жизни, чтобы удалось состояться в профессии.
А режиссер — хозяин на площадке, он сам решает все творческие и организационные вопросы. Я рада тому, что Наташа все делает сама, и делает хорошо. Ей это нравится, и она умеет то, чего не умею я. С актерами она работает по-своему, может деликатно показать, что ей нужно от актера на съемках. Это здорово.
Я снялась в ее первом фильме «Год лошади — созвездие Скорпиона», идею которого подсказал наш друг Тонино Гуэрра во время одного из своих приездов в Москву из Италии. Сценарий позже написал Андрей Максимов.
— С вами понятно, а конь был откуда?
— Его нашла Наташа в одной из частных конюшен на окраине Москвы. Он был пяти лет, у него были огромные печальные глаза с белоснежными ресницами. И звали его Кирилл. Актером он оказался идеальным, все трюки, проходы, проезды на трамвае, подъемы на этажи проделывал с охотой и без проблем. У меня с ним сложились удивительные отношения: он не отходил от меня, оберегал и старался ото всех защитить. Мне говорили, что это просто любовь. Он ревновал меня к партнеру по фильму Ивару Калныньшу, старался никого ко мне вообще не подпускать.
Был последний съемочный день, и он, видимо, почувствовал приближающееся расставание. В какой-то момент он страшно толкнул меня, после чего я долго лечилась. Картину закончили, расставаться было жаль, но пришлось. И вдруг нам сообщают, что конь заброшен, где-то там без присмотра и ухода. Я нашла его и поняла, что расставаться нельзя. Он стал Кириллом Белохвостиковым и стоит сейчас на конюшне Московского ипподрома. Я его навещаю, он этому радуется, как ребенок. Мы с ним разговариваем, хотя ездить на нем врачи мне пока запрещают. Но я радуюсь вместе с ним, потому что вижу, что Кириллу хорошо.
— Настоящая киношная история.
— Это жизнь.
— А какие новые качества в дочери вы обнаружили на этом фильме?
— Я увидела в ней отца. Я думала, что она только мой ребенок, а на съемках поняла, что Наташа — копия отца. И по характеру, и по манере поведения. Меня это обрадовало, потому что в нашей жизни нужно быть именно такой: иметь внутренний стержень, четкое желание делать так, как самой хочется, и знание, как этого добиться. Это от него, от отца.
— Мы еще не поговорили о вашем муже, известном и маститом кинорежиссере Владимире Наумове.
А между тем его роль в вашей жизни очень существенна.
— Да, это так. У меня крепкий тыл, в его фильмах я сыграла свои лучшие роли. Мне есть с кем поговорить о себе и своих проблемах. Даже если у меня лично нет съемок, благодаря ему в моей жизни столько всего происходит, что она до краев наполнена и интересна.
Я живу в некоей творческой ауре. Ко всему прочему Володя прекрасный художник, и его картины мне безумно нравятся. Кстати, в июне он стал почетным академиком Академии художеств России. Это уже пятая его академия. У него были выставки в Пушкинском музее, в музее Кандинского в Мюнхене, в Японии. Вот он приходит вечером со съемок, а у него еще миллион идей, проектов и намерений, и он будет пересказывать мне новый сценарий, который собирается поставить в следующий раз. У нас в доме и семье постоянная аура творчества, нам никогда не было и не будет скучно. Мне это нравится.
— Вся ваша жизнь — это кино и семья?
— В основном да. Но есть еще заботы, что называется, по душе. Одна из них — поездки по детским домам, помощь детям. И вторая — фестиваль «Я и семья», где я президент. В нынешнем году он пройдет в июле в Тамани. Этот фестиваль учрежден три года назад и в первый раз проводился в Москве. Он особенный, потому что посвящен картинам для семейного просмотра, фильмам для детей, актерским династиям. Другого такого в стране нет, и я рада, что мы заполняем этот пробел. В дальнейшем наш фестиваль станет путешествовать по регионам, у него будет не один город приписки. Появятся в его программе и ретрокино, и классика.
— 28 июля вы отметите свой день рождения. Будут поздравления, подарки… Любите получать подарки?
— Да не так чтобы уж очень.
— А есть такие, что вам особенно дороги?
— Когда мои родители познакомились, а произошло это в 1949 году в Канаде, где они работали в посольстве, папа подарил маме на день рождения пудреницу, где наверху была изображена девочка, очень похожая на нее. Всю жизнь та пудреница с папиной визиткой была у мамы. На мой день рождения мама Антонина, которой сейчас 83 года, принесла ее, и там лежали уже две визитки — папы и ее. Она попросила меня сохранить ее. Пудреница теперь у меня. Дороже этого подарка я ничего не получала. Сейчас я точно знаю, что самое главное в жизни — родители и семья. Если есть это, значит, есть ты. И есть чем жить. Ради родных и близких нужно многое брать на себя. Только так можно победить.
Босс №07 2007 г.
